В мире существует множество вещей, полет которых можно предугадать. В настоящее время ученые умеют предсказывать землетрясения, катаклизмы, позиции мирового рынка, жизнь человечества в далеком будущем – но существует одна вещь, решения, повороты и изменения которой не в силах предсказать лучшие психологи мира. Самые одаренные прорицательницы не могут различить ее движения сквозь тонкую полупрозрачную дымку в хрустальном шаре предсказаний, как и логическим путем невозможно проследить все ее повороты. Человеческие чувства. Любовь.
И разве еще пару часов назад, любуясь из окна бушующей стихией, страшной метелью сметавшей город стремительными ударами белоснежного ледяного оружия, Ваш мог предсказать, чем обернется неожиданный визит человека, которого до этого он не стремился зазывать на порог? Разве он мог подумать, что сейчас для него в таком огромном мире будет существовать лишь он один, а все мирские заботы отойдут на второй план, а то и исчезнут вовсе? Разве мог он представить, что его тело, его собственное тело, которое он до этого предпочитал держать подальше от посторонних (особенно от таких любителей дружеских и не слишком объятий, как два соседа с запада и юга, с кем он делил больше половины своих границ) будет принадлежать кому-то, кроме него? Разве мог он даже подумать, что тот человек, который ранее был для него не более чем другом, станет прикасаться к нему далеко не с дружескими намерениями? Разве, черт возьми, он мог представить, что в ту самую ночь в нем вновь вспыхнут ярким пламенем все самые сокровенные мечты и сексуальные желания, разве мог он подумать, что у него будет шанс удовлетворить их, да еще и с человеком, которого он безумно любил?
Безумно любил. Да, это действительно было так. Теперь Ваш осознал это окончательно, получив возможность тщательно, но быстро обдумать все детали своего и чужого поведения, понять, что они оба не просто поддались внезапно вспыхнувшему желанию сбросить с себя муки долголетнего воздержания, а поймали за хвост шанс выпустить наружу чувства, которые так долго держали в себе и наконец-то вновь ощутить на себе, что же представляет из себя эта таинственная вещь: любовь. Скорее всего, за четыре с лишним тысячи лет существования Китай явно успел узнать на собственных ощущениях, какое же невероятное действие оказывает подобное чувство. Однако вряд ли оно когда-то было столь долгим, чтобы хранилось до сих пор. Любые, даже самые сильные чувства когда-нибудь, увы, разрушаются – если не с годами, не с десятилетиями, так с веками. С тысячелетиями. Разрушаются, рассыпаются на мельчайшие осколки, невесомыми лепестками белых роз уносящимися с порывом ветра. Но что произойдет на этот раз, когда они вновь вместе, трепетно любящие друг друга и желающие от капризной госпожи Судьбы только одного подарка: возможности быть вместе?
Они оба молоды, если и не душой, так физически, они имеют право быть друг с другом столько времени, сколько будет достаточно для полного наслаждения таким прекрасным чувством, которое они имели счастье испытать. Они оба страны, они бессмертны и сильны. У них впереди века и тысячелетия, старость и смерть не будут препятствием, которое когда-то положило конец, казалось, бесконечной и самой страстной и трепетной любви, которую только испытывал Ваш. Возможно, сейчас перед ним открылся тот шанс, которого он ждал всю жизнь: шанс вновь ощутить те ни с чем не сравнимые чувства, которые когда-то охватывали его сказочной эйфорией, побуждали к взгляду на мир с необыкновенным, таким непривычным счастьем, которого так не хватало в его жизни. Да, несомненно, перед ними встанут и трудности, препятствия, которые будут значительно мешать движению вперед, к светлому счастью. Но с такой любовью, которая царила между ними, можно быть уверенным, что они преодолеют любые трудности, перенесут любые невзгоды. Возможно, это и было то, чего Ваш ждал всю свою жизнь?
Возможно. Возможно. Все возможно. Все состоит из возможностей, все! Разве есть хоть что-то, чего можно знать абсолютно точно, безо всякой оглядки и сомнений, безжалостно терзающих душу? Разве может быть такой момент, к которому нельзя аккуратным вензелеватым почерком одно лишнее слово «возможно»?
Есть. Есть то, в чем Ваш был уверен точно. Их любовь – не наваждение, не ошибка. Это – любовь.
Едва та мысль промчалась у него в голове, Ваш внезапно ощутил на себе посторонний взгляд, неожиданно осознав, что вот уже несколько минут его тело, сокрытое лишь тонкой тканью рубашки, изучают с каким-то особым вниманием, стараясь не упустить ни малейшую деталь и практически не заботясь о том, чтобы остаться незамеченным. Тут же на него нахлынуло легкое смущение, практически выступая на щеках бледным румянцем. Давно он не находился ни с кем в такой романтичной и интимной атмосфере, которую еще лучше дополнял приглушенный свет лампы, давно он не позволял ни кому рассматривать себя исключительно для эстетического удовольствия и возможности с наслаждением представить то, что это тело когда-нибудь будет принадлежать не только своему хозяину. Все это было как-то непривычно, словно вновь явились на свет воспоминания из далекого прошлого. Что, если он покажется Китаю некрасивым? Что, если он привык к совсем другим партнером и пожелал бы себе иного любовника, иной объект, на который можно излить все свои чувства и всю любовь, от которой распирало грудную клетку?
Ваш не мог различить, что же скрывается за взглядом Яо. Он никогда не умел хорошо разбираться в людских чувствах, читать их, как открытую книгу. Он не мог понять, что же ощущает любовник, только заглянув ему в глаза. В такой ситуации он мог лишь спросить его напрямую, ничего другого и невозможно предпринять. Но хочется ли? Может быть, если Китай действительно любит его, то примет со всеми достоинствами и недостатками?
Погруженный в собственные размышления, Ваш даже не заметил, как цепкие руки любимого обвили его за шею, притягивая к себе для нового поцелуя. С наслаждением касаясь губами губ Яо, переплетаясь языком с его, он ощутил, как натянулась тонкая ткань брюк, едва сдерживаемая ремнем от окончательной демонстрации сильнейшего желания, полностью захватившего Швейцарию. И, когда Яо чуть опустился вниз, весьма развязно устроившись на его коленях, Ваш чуть двинулся в сторону, тщетно надеясь, что тот не ощутит непривычную твердость чужой плоти.
Но одной-единственной сменой положения и одним только взглядом дело не обошлось: едва Швейцария вновь обвил любовника за пояс, притягивая к себе, надеясь вновь ощутить сладковатый привкус его губ, он почувствовал, как руки любовника скользнули вверх, с весьма недвусмысленным намеком лаская его плечи, грудь и живот сквозь тонкую ткань так и не снятой рубашки. Это было невероятно приятно, чего греха таить, однако же, едва цепкие пальцы коснулись верхней пуговицы рубашки, Ваш, вместо того, чтобы и дальше наслаждаться ласками, немного напрягся, все еще не окончательно уверенный в желании Китая переходить от простых объятий и нежных поцелуев к чему-то более взрослому и серьезному. Действительно ли ему хочется этого так же, как и Вашу? Не пожалеет ли он об этом на следующий день? Не возненавидит ли его за то, что он позволил себе осквернить его тело?
Но сладкий, словно тягучая карамель, голос Вана отгонял любые сомнения. И, когда, легко расправившись с первой пуговицей рубашки, тонкие пальцы взялись за вторую, Ваш уже не мог больше сдерживать себя и с еще большим усердием начал помогать любовнику раздевать себя. Быстро и второпях покончив с остальными пуговицами, он одним движением стянул с себя рубашку, обнажая мускулистый торс, и, отложив ее в сторону, чуть приподнял голову, словно беззвучно спрашивая что-то вроде: «я нравлюсь тебе? Нам стоит переходить к большему? Ты действительно хочешь этого так же сильно, как и я?»
Но, лишь раз заглянув в глаза Китая, Ваш впервые прочел в них те чувства, которые были важны ему сейчас. А дальнейшие слова Яо только подтвердили его теории.
И, когда желание достигло предельной точки, Швейцария понял, что настал момент, когда стоит перейти к чему-то более серьезному, отбросив в сторону все смущение, волнение и неуверенности и на время забыв обо всем, кроме друг друга. Резко приподнявшись, Ваш схватил Китай одной рукой за плечо, а второй за пояс, и повалил на темные атласные простыни, забираясь сверху и нависая над любовником, смотря ему в глаза даже с некой дерзостью, которая, похоже, должна была изображать страсть. В следующий миг он впился в его губы новым, горячим поцелуем, словно изголодавшийся зверь, узник, наконец-то вырвавшийся на волю и почувствовавший дыхание свободы: однако же на этот раз пищей и свободой для него служило любимое и такое желанное тело. Он хотел его. Хотел получить его всего, все, что в нем только было. Он желал, чтобы человек, которого он так трепетно и страстно любил, принадлежал только ему. Ему – и никому другому.
Однако же, понимая, что таким образом он вряд ли сможет продержаться достаточно долго, Ваш, не отрываясь от поцелуя, скользнул руками к бедрам Яо, зажимая пальцами резинку белья и натягивая на себя. Он тяжело дышал, продолжая с некой животной страстью целовать любимого и одновременно пытаясь раздеть его, но от невероятного желания руки не слушались его, и с огромным неудовольствием ему пришлось прервать поцелуй. Оторвавшись от губ Яо, Ваш немного двинулся вниз, резко срывая белье с бедер любимого и отправляя куда-то в свободный полет, а после вновь приступил к внимательному изучению взглядом его тела. На этот раз обстоятельства были другими: перед ним был не вечно смущающийся и нерешительный Китай, а страстный любовник, который желал заполучить его тело не меньше, чем он его. Золотистые лучи ночника лили приглушенный свет, хорошо освещая все, что Ваш хотел увидеть. Его губы сами собой расползлись в улыбку, а руки машинально продолжили ласкать любимого, пока их хозяин продолжал изучать взглядом абсолютно обнаженного любовника. И тогда, легко коснувшись губами губ Яо, Ваш прошелся ими по щеке, приблизившись к уху и негромко нашептывая что-то слишком интимное, чтобы вновь произносить вслух.
- Этой ночью, и навсегда. Ты всегда будешь моим.